Как Мариуполь восстанавливается после боёв
Нынешний Мариуполь представляет собой огромную стройку. В большинстве районов города проводятся соответствующие работы: исчезают «черные» дома, рядом строятся новые многоквартирные здания, во дворах прокладывают газовые трубы, в пятиэтажных домах, которые пострадали меньше и подлежат восстановлению, перекрывают крыши, вставляют окна, прокладывают коммуникации.
Целые кварталы новеньких домов строятся на пустырях или на местах, где раньше были разрушенные «хрущевки». Буквально у нас на глазах строители устанавливали блоки, которые в будущем станут жилыми квартирами. Это удивительное зрелище, которое заставило меня задуматься, но об этом немного позже.
Кроме того, вокруг новостроек облагораживаются дворы, появляется целая инфраструктура. Даже за городом ведутся восстановительные работы. На трассе встречали много асфальтоукладчиков, которые даже в тумане меняли дорожное полотно. Такая же ситуация и внутри Мариуполя, где раньше было крайне проблематично проехать по городу и не петлять между воронками.
Понятно дело, что Мариуполь далек от полноценного восстановления. Нужно еще достаточно времени, чтобы построить жилье для местных жителей и административные здания, но процесс находится в активной фазе и, судя по увиденному, останавливаться не планирует.
У мариупольцев в домах есть свет, вода, газ и отопление, хотя нельзя сказать, что такая картина у всех жителей города. Ситуация меняется от дома к дому. У соседних зданий с коммуникациями могут быть различия. Где-то может отсутствовать отопление, у кого-то недостаточно давления в трубах, чтобы вода поднималась на верхние этажи, в каких-то квартирах еще нет электричества.
Процесс восстановления начался еще в период, когда не весь город был освобожден от нацистских формирований. Весной, когда бои за город еще продолжались, в освобожденных частях Мариуполя стали пропадать подбитая техника и сожжённые гражданские автомобили, автобусы, которые «Азов» использовал в качестве баррикад. Уже тогда было понятно, что в скором времени в Мариуполе начнутся строительные работы. Значительно позже стали пропадать и могилы, которые были практически во всех жилых дворах.
Помню, как ехали в центре Мариуполя и заметил, как на одной из аллей стояла семья. Ребенок топтался рядом с молодой девушкой, пока мужчина выкапывал неглубокую яму. Там же лежало, завернутое в одеяло, тело. Девушка безутешно плакала, а ребенок стоят абсолютно спокойно, будто не понимая, что на его глазах происходят похороны посреди города, в котором жила семья.
Были и куда хуже истории, когда погибших не могли захоронить из-за продолжающихся боестолкновений. В одном из дворов, куда мы вместе с депутатами Народного Совета Алексеем Жигулиным и Владиславом Бердичевским приезжали, чтобы раздать гуманитарную помощь и вывезти желающих из зоны боевых действий (к слову, тогда никто не захотел покидать свой дом, несмотря на то, что там были семьи с детьми), между домов лежало тело женщины без руки. Соседи не могли похоронить ее, так как территория простреливалась и пули буквально свистели между жилыми и разрушенными домами. Поэтому тело даже забрать не удавалось. Оно безжизненно лежало посреди двора до тех пор, пока бои не переместились дальше.
Власти Республики еще весной объявили, что все тела погибших мариупольцев будут перезахоронены. В середине декабря впервые с апреля я попал на Старокрымское кладбище. Весной мы через дорогу, пролегающую мимо кладбища, въезжали в город. Мельком видел могилы. С тех пор кладбище увеличилось в разы. Здесь было большое количество свежих могил. На каких-то крестах вместо имен были цифры, на некоторых табличках были указаны даты смерти в виде только года, а на каких-то заметил, что было отмечено, что человек умер после завершения боев. Предположил, что вместо даты смерти указывали дату захоронения, так как сложно было определить, когда именно умер человек. Нередко можно было встретить детские могилы. Они выделялись, так как у крестов лежали мягкие игрушки.
Мне вспомнились те семьи, которые отказывались покидать зону боевых действий и предпочитали со своими детьми оставаться в подвалах Мариуполя. Причин остаться у каждого было предостаточно. Это и отсутствие родственников и друзей в мирных городах, невозможность покинуть зону БД из-за проблем со здоровьем, банальное нежелание уезжать из родного города. Из распространенных было также то, что в таком случае в их жилье могут залезть мародеры. Такие истории повсеместно встречаются вблизи линии фронта. Люди держатся до последнего за свое жилище, пусть оно даже будет разбито, а сами владельцы могли в любой момент погибнуть или же вовсе быть погребенными заживо под руинами «хрущевок».
Сложно расставаться со своим жильем, где каждая безделушка, которая для кого-то не имеет никакого значения, для владельца — это частичка души. С такими не всегда дорогостоящими в материальном смысле вещами связывают определенные воспоминания. Из каждой подобной мелочи и состоит человеческая жизнь. Бросить их означало бы отказаться не просто от своего прошлого, но и предать не только себя, а и тех, кого больше нет в живых, ведь частичка этих людей остается в фотографиях и прочих вещах, которые напоминают об ушедших.
Мне также знакомы эти мысли, так как я продолжаю жить в городе, который ежедневно подвергается обстрелам, уничтожающим дома мирных жителей. Не раз видел, как выгорают квартиры, как ракеты разносят в пух и прах целые этажи. Поэтому в своей голове всегда прокручиваю варианты того, что когда-то и до меня доберется украинский снаряд, и на глазах будет сгорать то, что мне дорого.
По дороге из Мариуполя в обстреливаемый ВСУ Донецк, просматривая кадры в фотоаппарате, прокручивал в голове мысли от увиденного. Процесс строительства новых домов в Мариуполе натолкнул на мысль о том, что как только украинская армия будет отброшена от Донецка на достаточное расстояние, в городе также закипит стройка. Если во времена Минских соглашений было непонятно, что же будет с разрушенным жильем, кто его будет восстанавливать, а главное, на какие средства, так как у Республики не было достаточно ресурсов для этого, то сейчас в этом плане как-то морально проще.
Но в то же время из головы не выходила картинка со Старокрымского кладбища, где лежат сотни погибших мариупольцев. Довольно простая и даже, сказал бы, банальная мысль пришла — жилье восстановить можно, отстроить новые кварталы, появятся административные здания, парки, скверы, торговые центры и прочее, внешний облик города будет возобновлен и даже улучшен, а вот людей уж точно никто из могил не поднимет.
Именно с целью спасти людей от неминуемой гибели журналисты, волонтеры, гуманитарии и все, кто мог, вывозили людей из охваченного городскими боями Мариуполя в более безопасный на тот момент Донецк. Тогда мы думали, что достаем людей из пекла и ад для них завершился, а оказалось, что впереди ждали все новые и новые испытания.
Значит ли это, что делать этого не стоило? Совсем нет! Тогда нужно было спасать людей, что делали все, у кого была такая возможность. А уж пользоваться такой возможностью или нет, каждый мирный житель охваченного боями населенного пункта решает самостоятельно. И у каждого уйма причин делать тот или иной выбор.
Говорить наверняка, как нужно поступить, крайне сложно. Правильного или неправильного решения тут нет. Каждый берет на себя ответственность не только за себя, но и за людей, которые зависят непосредственно от человека, принимающего решение. Предосудительно размышлять на этот счет уж точно не стоит, но при любых обстоятельствах человеческая жизнь дороже любых материальных благ. И уж если есть возможность помочь, то это стоит делать, несмотря ни на что.